Несколько дней в воздухе и в небе что-то тянулось, трескалось, копилось и постонывало. Прогнозы на шторм никак не хотели оправдываться в полной мере - просто стало прохладно, верхушки деревьев зажили своей жизнью, время от времени срывался кратковременный дождь. Беспросветная хмурь и серость обычно высокого и прозрачного осеннего неба, стала в некоторой мере уже привычной, как будто бы так было уже достаточно давно в наших краях.

В тот день утром я довольно равнодушно посмотрел на темные квадратики мощного ветра в серферском прогнозе Виндгуру. Эти темные квадратики были нарисованы уже несколько дней
но ветра все не было. В Балаклаве стоит “Крым” - но там почти всегда безопасно, даже в самую жуткую бурю - хитрая конфигурация бухты не оставляет шансов волнам, зашедшим внутрь провести свое разрушающее воздействие на суда, причалы и берег. Другое дело - в Казачке, где стоит “Барс”. Там обстановка совсем другая. Бухта ориентирована строго на Север и мало прикрыта с востока и запада.

В период штормов пенные валуны собираются там в открытом море, частично, правда, гасятся на песчаной косе у входа и затем снова разгоняются на двух километрах ровной поверхности, совсем мало закрытой от ветра какими либо естественными преградами. Ветер начинает срываться, неистово гудит в снастях и яхты у причалов послушно клюют носами, периодически срываясь с мертвых
якорей.

Итак, в день шторма, к вечеру у меня произошел Предательский обман интуиции, и как следствие, возникла легкая безмятежность. Внезапный, по этой причине, звонок с причала 243 застал меня в период поглощения сытого, мелкобуржуазного ужина из рыбы с белым вином.

И вот я уже бегу в машину, пытаясь быстро найти себе помощника, потому что канат оторвался от мертвого якоря и несчастный “Барс” с оторванным уже тентом, бьется правым бортом о бетон причала и.. ну что говорить - все вобщем плохо.

Добровольный помощник Макс, как чертик из табарки выскочил на дорогу еще раньше, чем я успел доехать до его дома, который в пяти минутах ходьбы от моего, и я был ему очень благодарен за такую оперативность.

В городе силы стихии еще не чувствовалось, поэтому наша поздка представлялась мне совсем не сложной - затянем другой конец и проверим повреждения у “Барса”. Тент снимем или расшнуруем, чтобы предотвратить избыточную парусность. Главное, чтоб еще ничего не успело разбиться на лодке, в первую очередь, конечно, моторы.

Когда из темной, ветреной мглы проглянуло море в районе Казачьей бухты - то мне сразу стало печально. Весь горизонт был заполнен не просто барашками, а огромными, тучными, белорунными овцебыками. Жесткие, полновесные струи секли лобовое стекло машины. Волны были даже в самом конце бухты и стало ясно, что придется нам с Максом не сладко.

Сердце упало, когда я увидел “Барсука” похожего на раненую птицу, которая бьется в клетке и никак не может найти выход. Катер привязанный за нос - то набрасывался на причал и мель рядом с ним, то отходил подальше, словно для того, чтобы посильней разогнаться и потом еще яростней биться о бесчувственный бетонный бок.

“Крыша”, которая так заботливо прикрывала нас от солнца и дождя на дальних переходах, оторвалась в районе кормовых креплений и теперь, складывалась почти пополам, несмотря на каркас из стальной трубы-полдюймовки.

Запрыгнуть на “Барсука” было не так уж просто, да и с трепещущим тентом я сразу не смог справиться, зато заметил, что кнехт на правом борту вырван полностью, а трос разорван. Мы с Максом вначале даже как-то растерялись - куда бежать, за что его вязать, наш кораблик. Как снова растянуть?

Однажды, я вспомнил, как по ветру “раз” в Оленьей Губе нашу подводную лодку оторвало вместе с пирсом и понесло куда-то дрейфовать. Вот так же все забегали - и тревога и непонятно что делать толком.

А сейчас дождь лил как из ведра, на второй минуте борьбы за живучесть мы были полностью мокрыми. Старый яхтсмен и начальник нашего клуба - Михалыч откуда-то выкатил бухту отличного капронового троса. -Здесь 150 метров, - крикнул он, заглушаемый ветром - вяжите!. Мы привязали конец к корме и пошли по берегу, периодически падая. Втроем удержать “Барса” от биения об пирс было почти невозможно. Мы легли на песок, уперлись ногами в камни и бревна… Но что же дальше? Куда прицепиться? Возникла мысль привязать к фаркопу машины и подержать натяжку ходом, потому что силы быстро таяли.

И тут 65-летний Михалыч, как былинный герой, перепрыгивая всякие препятствия в виде понтонов, мачт каких-то, камней у самого среза воды, проваливаясь периодически в море, понес наш канат на соседний причал, который был метрах в ста от нашего и ближе к выходу из бухты. Я думал ни за что не хватит нам длины веревки и потом - там ведь куча всего, за что веревка цепляется - надо обносить все это через верх. Михалыч в особо непроходимых местах прыгал в шлюпку и неистово гребя веслами, обходил препятствия. Мы же в это время держали конец из последних сил. По сути мы лежали, упершись ногами в землю и тяжело дышали.Откуда-то подъехал Серега Лихопий (мы учились с ним вместе в Голландии (СВВМИУ)
- Серега, держи! - уступил я ему свое место и он так же уперся ногами в грунт.

Сам я побежал на выручку геройскому Михалычу. прислушался к себе - а ноги-то уже и не бегут. И странные мысли: “Как быстро заканчивается у человека запас прочности”.Как-то вдруг и сразу. Каждая мало-мальски простейшая мелочь вдруг становится большой проблемой - типа развязать узел, открутить гайку,надраить конец или вот сообразить даже что-то, о чем ты в других условиях и не задумался бы.

Бежишь - падаешь, бежишь снова. Все как-то несколько автоматически.

Также втроем мы смогли раскрутить веревку аж до соседнего причала и растянуть “Барса” так, что он уже не колотился о причал и не ловил все мели на свой корпус. Потом я вдруг подумал, что у нас хватит веревки и на левый борт, если мы используем конец, который обычно применялся, чтобы бросить груз на глубокие затонувшие оюъекты (веревка там у меня чуть больше ста метров).
Макс взялся замерзшими пальцами распутывать второй конец, ну мне теперь можно было заняться тентом, который трепыхался некрасиво, удивительно выворачивал железные трубы и рвал крепления.

Прицепил я его лентой от грузового пояса. И,знаете, поймал себя на том, что с большим трудом стянул с него шесть двухкилограммовых грузов - руки уже почти не работали. Но было все равно гораздо веселее - лодка одним бортом растянута, стоит хорошо, катастрофы 1854 года не предвидится.

Затем мы повторили всю операцию с протягиванием троса, передвижениями на шлюпке,неожиданными падениями в полном объеме и растянули “Барсука” и за левый борт.

Все это такое, казалось бы простое дело, заняло около трех часов.

Вот думаю сейчас - всего лишь навсего спасли свое собственное имущество от стихии. Но сколько эмоций я пережил и как взбодрился необычайно. Общаяя атмосфера приближающегося и усиливающегося шторма, настоящий ветер “РАЗ”, очень серьезные,озабоченные лица катерников и яхтсменов “Ну, мы попали..!” (у нас на причале много гоночных яхт -они только что пришли на зимовку из Ялты), настоящая морская взаимовыручка, разбитая корма дорогущей моторной яхты, лопающиеся концы, Михалыч в волнах, в утлой шлюпке с концом в зубах и ощущение конечности своих собственных сил. Это приходит однажды товарищи - и кажется, вот кусочек какой-то настоящей жизни, которую ты уже однажды где-то прожил и помнишь все еще - как оно бывает…

__________________________________________________________________________________
На следующий день я сфотал тент

И Барс после нашей почти трехчасовой Борьбы За Живучесть

Мардасов Алексей 2 октября 2013 года
б.Казачья, Севастополь